DUализмус. Семя льна - Ярослав Полуэктов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таков уж тип человека – дедушка Бим.
И не важно, что без зубов. Вставную челюсть Бим в суматохе оставил на родине. Но, с регулярностью осужденного на виселицу, сомневался. И шмонал в поисках все автомобильные закоулки, и перерывал свои, слава богу, немногочисленные, авоськи. И предлагал порыться в чужих вещах – мало ли, мол, что.
Поиски таможни ни к чему полезному для них не привели.
– «Если вам при обыске случайно попадутся какие-нибудь челюсти, то непременно скажите», – такая вертелось на бимовском уму фраза.
Но он молчал, так как слово «обыск» в данном случае не являлось корректным. А синоним «обыску» не мог подобрать, хоть и порывался. Начинаемая второпях фраза обрывалась на самом интересном месте, интригуя таможню: «Что же всё-таки важного хотел сообщить им этот будто незаметно побитый русский. Да уж не взят ли он в залог остальными, которые – против указанного дедушки – выглядели невыносимо, по-обидному дерзко?»
Трава наглухо отбила основную бимовскую память. Бимовский софт работал на мумийного типа оперативке с древнеегипетским интерфейсом.
Надо отметить, что битком набитый автомобиль Рено взору лукашенковских таможенников понравился больше остальных.
Ровно так, как объявлял на планёрках Бим.
Все роли в космической капсуле, называемой «Рено», были распределены между членами команды.
Бим брался работать агентом Гринписа… стоп-стоп! Немного не так: если углубиться в историю вопроса, то, скорее он хотел быть как бы контроллером или датчиком-измерителем чистоты. Разумеется, по гринписовским ГОСТам. То есть, инициируя начало деятельности по указанной тематике, он собирался преимущественно наблюдать и руководить. Что, разумеется, не исключало его участия в сборе последних пылинок. Биму желалось экспертировать результаты, а не превращаться в главпылесос. Ибо, это уж слишком!
Задумка отличная! Всё чётко, как в приличной армии, где ничего не делается вне устава. Кто служил, тот знает, что вся деятельность в армии расписана Уставом: и никакой, блЪ, мать твою, самодеятельности.
Даже виды дозволенной инициативы прописаны и проклассифицированы Уставом.
Соответственно минимизируются ошибки.
Бим при всём своём желании не мог служить обещанным Гринписом. С Бимом всегда так. Что бы он не обещал, всегда проваливалось именно в час икс.
♥♥♥
Машину подняли в значимости, выдернув из общего потока.
Велели вырулить на спецстоянку, устроенную в укромном уголке задворок.
Четверо чинов, не считая пятой подошедшей женщины с поводком, но без положенной собачки, – чему поначалу угрюмый Малёха несказанно обрадовался, – начали длительный досмотр.
Досмотр походил на милицейский шмон в напрочь засвеченном наркопритоне.
Фэйсконтроль остановленных лиц не дал таможне ничего, кроме убеждённости в наличии не раскрытых до поры преступных замыслов.
Испытанному в пьянствах и потому наиболее адекватному Кирьяну Егоровичу за всеми действиями чохом не усмотреть.
И он сосредоточился на главном: за передвижением денежных масс. Особенно возвратом личных накоплений.
Деньги были отняты таможенниками под странным предлогом.
Их считали и по нескольку раз пересчитывали, передавая из рук в руки.
Деньги группы порой исчезали из виду – как бедные кролики в цилиндре. Потом появлялись снова, но в другой конфигурации и очерёдности листажа.
– Настоящие напёрсточники, – восхищён Кирьян Егорович ловкостью рук. – Точно наибут.
Лукашенковские таможенники с пограничниками на нормальных служивых не тянули. Они больше напоминали весёлый цыганский балаган. А цыгане будто увлечены делёжкой только что и «по добру» подаренных им денег.
Содержимое набитого ерундой багажника заинтриговало больше всего. Лучше бабла.
К плохо скрываемому сожалению, ничего этакого особенного найдено не было.
Даже шины, бамперы и днище были в порядке. Ничего лишнего они не содержали.
Засучить русские рукава, чтобы проверить целостность вен, просить постеснялись. Да и в правилах досмотра такого нету.
♥♥♥
Лёгкое недоумение (как и планировалось путешественниками-разгильдяями) вызвало сосновое полено (пень, бревно).
Отношение к нему у путешественников разное. Бим-Грин Пис молчал в тряпку, поджав хвост. Аргументация Бим-Грин Писа выветрилась ещё под Казанью.
– Это что? – спросила таможенница.
– Полено, – сказал Ксан Иваныч. И с выражением посмотрел на Бима: вот видишь, мол, я предупреждал.
– Больше похоже на пень.
– Пусть будет Пень, – и Бим заулыбался. Он и сам знал, что этот живой предмет зовут Пнём. Добавил искренне: «Он мой товарищ».
Дама незаметно для Бима, предназначенно для своих покрутила пальцем у виска.
– Куда везём товарища?
Хором: – Никуда. – Это всё для растопки. – Мы туристы.
Печаль у одних. Недоверие у других. А в основном усмешка.
Путешественниками расшифровывается: «Май на дворе. В России в мае холодно».
Подозрение во лжи:
– А почему до сих пор не использовали?
– Холодно ещё ночевать в палатках.
– Что, и палатки есть?
– А как же.
– Где?
– Вот.
Царапаясь о пень, щупают палатку прямо в багажнике.
– Можем развернуть, если что, – предлагает помощь Ксан Иваныч.
Не желают. Лень ждать:
– Ладно, не надо. Верим.
– А зря: в палатку ВДРУГ завёрнут динамит или БОНБА.
???
– Шутка!
– На десять суток хотите?
– Нет.
– Значит, палатками, говорите, пользоваться будете на обратном пути?
– Вроде того.
Потеплело.
– Что в этом железном ящике?
– В алюминиевом. Самое ценное и желанное для сказки жизни (есть ещё силы шутить) – еда и питьё.
– Откройте. Мы посмотрим.
Открыли. Покопались. Вкусно. Много.
– Деньги, маршрутная карта есть?
– Деньги есть. У Вас на руках. Маршрута нет. Мы свободно путешествуем.
– Куда?
– По Европе.
– Какие страны?
– Как придётся.
– Очень любопытно. Вас где-то ждут?
– Нас везде подождут.
– Денег хватит?
– Хватает пока.
– С нами не шутят.
– Вы же деньги считали.
– Считали. А ещё есть?
Замешательство. – Нам хватит этого.
Придумали: «Как будете полено колоть? Топор есть?»
– Разумеется.
– Не положен топор.
– А что так?
– Ничего. Не положено и всё тут!
Сверкнуло с обеих сторон. Клацнуло затворами с обеих сторон. Выпучились зрачки.
– Ну, забирайте тогда.
Вытащили. Забрали. Переглянулись: как же топор-то сразу не вычислили.
– Может, пила есть?
– А вот пилы, к сожалению, нет.
– Денег сколько, говорите?
– Четыре тыщи. Вы же считали.
– Каких?
– Евро.
– На всех?
– На каждого, естественно. Вы же видели.
– Вау! Ого!
Стражи порядка удивляются. По прикиду «этих» (намёк на видосы Порфирия и Кирьяна Егоровича) и не подумаешь.
Бим на ушко решил напомнить Кирьяну Егоровичу, что он абсолютно трезв, адекватен и помнит всё хорошее: «Кирюха, у нас общак ещё есть».
Кирьян Егорович будто вскрыл шампанское: «Ч-ш-ш. Бля».
Общак у него спрятан от сглазу и для надлежайшей сохранности в поясной сумке. Но поздно. Он ненароком дёрнулся и автоматически прикрыл рукой живот.
Ушастые просекли:
– Что у вас тут под курткой? Покажите-ка.
– Зачем?
– Вопросы тут задаём мы.
– Понятно.
Кирьян Егорович, мешкая с застёжкой, отцепил бардачок. Показал.
Отобрали. Присовокупили к награбленному.
– Хотели скрыть? С нами не пройдёт.
– Зачем скрыть! Это рубли на обратную дорогу.
Пересчитали и это. – Ого! Не рубли, а тыщи тыщ! Не бедные Буратины!
– Какой у вашего рубля курс?
– Как у всех.
Держат в руках. Перемножают на свой заячий6 курс, пытаясь подловить.
Размер мзды, что ли вычисляют (исходя из количества наличности)?
Кирьян Егорович следит за мелькающими пограничными руками: им спереть – как в рожу соседа по площадке плюнуть.
– Не попутайте с другими деньгами, – сказал К.Е., насильно распирая зрение, когда очко, не вытерпев напряга, нервно задрыгалось, – понимаете, я – бухгалтер. Менеджер компании. Я отвечаю за экспедицию. Финансово.
– У вас экспедиция?
– Мы так шутим.
– С нами нельзя шутить. Вы на государственной границе.
(Плевать!)
– Валюту декларировали?
– Зачем?
– Мы задаём вопросы. Вы отвечаете. Без вариантов. Да, или нет. Понятно?
(Мы не бандиты, чтобы так вот!)
– Нет.
– Что нет?
– Вы сами просили: да, нет.
– Объясните нормально.
– Нет, не декларировали.
– Почему?
– Сумма не та, чтобы декларировать.
– Сильно грамотные?
– Читали условия. Верните нам деньги. Пожалуйста сейчас. Попутаете ненароком.
– Вы своих денег не знаете?
